Андрей Сигле: Продажи "Фауста" в мире идут очень хорошо

Последуем завету Гете и остановим мгновенье - оно прекрасно.

10 сентября, 3 часа пополудни, до объявления лауреатов Венецианского фестиваля еще много времени, и никто не знает, кому улыбнется Золотой лев. В холле фестивального отеля "Эксельсиор" мы беседуем с Андреем Сигле, продюсером и композитором фильма Александра Сокурова "Фауст". По вредной журналистской привычке лезть человеку в несуществующую, согласно Гете, душу первым делом спрашиваю, надеется ли мой собеседник на победу.

Андрей Сигле: Фильмам Сокурова никогда ничего не достается. На музыкальных конкурсах признанные миром мастера не состязаются с выпускниками консерватории - в кино это сплошь да рядом. Мастера должны сидеть в жюри и оценивать игру молодых - вот правильная ситуация! А в кино все иначе: в жюри приглашают людей медийных, и часто мы не понимаем, " а судьи кто?". Когда на Берлинале показывали фильм "Солнце", в жюри была молодая китайская актриса. Я спросил, как она оказалась в жюри, мне ответили: "А она против коммунизма!". И этого было достаточно, чтобы она могла судить фильм Сокурова! Так что если фильм ничего здесь не получит, мы привыкли. Зато картину показали, получили свою долю восторгов, наш дистрибьютор доволен: продажи на страны мира идут хорошо. Осталось понять, что делать с российским прокатом.

РГ: Что делать с российским прокатом?

Сигле: Вот это - проблема: мне кажется, что наш зритель теперь не жаждет смотреть такого рода серьезные фильмы.

РГ: Так ведь "Фауст" и не рассчитан на массовую публику. А свою аудиторию он соберет, не сомневаюсь.

Сигле: Только эта аудитория очень маленькая. Это огорчает и меня как продюсера, и Александра Николаевича Сокурова как режиссера.

РГ: Не такая уж она маленькая. Просто такие фильмы демонстрируются у нас в четырех-пяти крупнейших городах, а до большинства населения они просто не доходят. Множество умных, интеллигентных людей остаются вообще без хорошего кино!

Сигле: Это уже проблемы нашего больного проката. Кинотеатров катастрофически мало. В одном Нью-Йорке их больше, чем во всей России! И эти немногие кинотеатры забиваются американской продукцией - 80 процентов нашего проката контролируется голливудскими компаниями. И ясно, что в первую очередь они продают свои фильмы, потом на очереди наши развлекательные картины, а серьезные фильмы - в самом хвосте. Города с населением меньше миллиона даже не рассматриваются в качестве прокатной территории - строить там кинотеатры считается нерентабельным. Сравните: в СССР кинопередвижки были в каждой деревне. Еще одна особенность нашего проката: кинотеатры обманывают производителей, приворовывают, в отчетах занижают число зрителей. А единый электронный билет, о котором говорят уже много лет, не вводится - противится некое сильное лобби. Проблема пиратов. В Европе она давно решена - у нас же экономические интересы группы дельцов не дают установить за этим контроль, и фильм, едва появившись, тут же оказывается в Интернете. Молодежь с Интернетом дружит, скачать и посмотреть фильм в дурном качестве - это ее, в массе, вполне устраивает. А производители кино не получают ничего. И наконец, нет государственной поддержки российских картин в прокате. Во Франции есть квота, позволяющая регулировать прокат французских и зарубежных фильмов. У нас регулируют все что угодно: автопром, авиационную промышленность, - но до кино руки не доходят. Объективно сегодня все делается для того, чтобы кино как искусство в России умерло.

РГ: Какие же перспективы увидеть "Фауста" для тех, кто его хочет посмотреть?

Сигле: Мы устроим премьеры в Москве, Петербурге и, вероятно, в Екатеринбурге, постараемся представить фильм широко и громко. Ведем переговоры с крупной прокатной компанией, которая готова взять фильм, понимая все сложности: фильм идет 2 часа 16 минут и снят на немецком. Мы еще не определились, как его показывать в России - с субтитрами, с закадровым переводом режиссера или в дубляже...

РГ: Ни в коем случае!

Сигле: Мы тоже считаем, что это самый нежелательный вариант. Но наш зритель к чтению субтитров не приучен.

РГ: Скорее - разучился: в 50-60-е годы зарубежные фильмы шли с субтитрами, и все прекрасно читали. Что касается дубляжа, то наши "дублеры" своими топорными интонациями убивают любой талант.

Сигле:  Да, язык в "Фаусте" очень важен. Как японский в "Солнце", как немецкий в "Молохе". Язык входит в стилистику важным элементом. Поэтому наиболее приемлемый компромисс - закадровый голос. Но вся звуковая фактура при этом уйдет на второй план - ее будет просто не слышно.

РГ: И фильм потеряет половину своей мощи. Я не помню в нашем кино так тщательно разработанной, так сильно действующей звуковой среды. Это не только превосходная музыка, но и то, как она вплетена в диалоги, в действие, как органично в нее вошли бытовые шумы, крики птиц, рокот гейзеров… Это целая "симфония бытия" - как можно ею жертвовать!

Сигле: Вот видите, с какой проблемой мы столкнулись! А с субтитрами - другая трудность: пока их читаешь - пропускаешь что-то важное. Дубляж вариант совсем уже запасной. Но в нем есть свои плюсы: в фильме такие речевые нюансы, так метко найденные характеры, что терять это не хочется. Там есть фразы, которые нельзя упускать.

РГ: Разумеется, если найти столь же изощренных актеров в России и если Сокуров возьмет это в свои руки - дубляж становится лучшим выходом.

Сигле: Тем более, что дубляж в фильме уже есть. Ростовщика дублировал немецкий актер. Актер с замечательной традицией и превосходным бэкграундом. Это очень серьезная работа.

РГ: В какой-то мере проблему решат DVD: в диске можно представить все варианты.

Сигле: Но сначала надо выпустить картину в кинотеатрах. Должен состояться и телевизионный показ, и мы ведем переговоры с одним из центральных каналов.

РГ: Поговорим о музыке. Я считаю эту вашу работу выдающейся. Какие задачи перед вами ставил режиссер?

Сигле: Сначала мы вместе снимали кино. Я как продюсер был рядом, видел, как все делалось, участвовал в собирании декораций, костюмов, характеров. А когда ты внутри процесса - то и слов не надо. Ориентиры понятны: немецкая классическая музыка. Гете переместил действие в средневековье, а мы вернули его обратно в XIX век. Поэтому диапазон музыкальных образцов был велик. Я наполовину немец и эту музыку считаю своей, на ней вырос, ее люблю, и моя задача была - создать некое обобщение. Как в фильме Сокуров представил свое обобщенное видение немецкой и европейской культуры, так я в саундтреке старался обобщить тенденции европейской музыки от барокко через полифонию к классике XIX века.

РГ: Я заметил отзвуки многих музыкальных источников, хотя ни цитирования, ни подражания нет - скорее напоминание о Вагнере, Бахе, Чайковском.

Сигле: Это не заимствование, это воспроизведение стилистических особенностей. Там есть и фуга Баха, и произведения, по стилю напоминающие Брамса, безусловно присутствует Вагнер с его мелодией, не имеющей ни начала, ни конца. Так появилась, например, тема Маргариты - мне нужно было создать вот такое вязкое, бесконечное движение вперед. Есть переработанные немецкие песни XVI и XIX веков. Это тоже традиция: народные мелодии использовал и Чайковский… И знаете, чем дальше я погружался в глубь времен, тем больше сближались немецкая и русская песенные культуры.

РГ:  В лирических сценах фильма звучат отголоски Чайковского - как они там возникли?

Сигле: Когда я писал музыку к фильму "Отец и сын", Сокуров хотел, чтобы там было напоминание о теме из "Евгения Онегина". Я написал эту мелодию, Александр Николаевич очень любит эту музыку и попросил, чтобы ее фрагмент прозвучал в "Фаусте". Сокуров часто проводит в своих картинах такие лейтмотивы: использует музыкальные темы, приглашает тех же актеров. В "Фаусте" снимался Леонид Мозговой, хотя его там никто не узнает…

РГ: Еще бы! Он там в двух ролях, включая женскую! А кто исполнители музыки?

Сигле: Я работал с оркестром Юрия Темирканова. Грандиозные музыканты, они великолепно чувствуют стиль немецкой музыки - не исполняли ее, а словно дышали ею. Был питерский барочный оркестр. И еще роговой оркестр: двадцать человек, у каждого несколько больших рогов, каждый играет одну ноту. Придворные роговые оркестры - в 18-м и начале 19 века это была очень развитая традиция. И теперь в Петербурге Сергей Поляничко ее возрождает. Удивительное, необъяснимое, утробное, подземное, иногда даже атональное звучание - современные музыкальные инструменты такого достичь не могут. В принципе роговой оркестр может исполнять простые гармонические обороты - а здесь перед ним стояла очень сложная задача. Мы долго репетировали, и музыканты материли меня по-страшному, но сыграли безупречно - вот что значит настоящее мастерство.

РГ: Покажите им фильм: не зря старались!

Сигле: Обязательно покажем. Это для нас целая история - два года шла работа над картиной! Снимали в Чехии, в Исландии, была огромная интернациональная группа: французский оператор, художник по свету из Канады и чешская группа осветителей, был даже один монгол. Вся творческая группа - из России. Вот такой Вавилон.

РГ: Где записывалась музыка? Звучание очень необычное.

Сигле: В зале Петербургской филармонии. Причем Сокуров принимал в этом активнейшее участие. Он даже нарушил традиционную рассадку оркестра - поместил музыкантов в разных частях зала. Деревянные и духовые вообще вывели за пределы зала, они играли из-за занавески. Результат получился интересным: инструменты взаимодействовали по-новому. Возникло пространство, куда можно включать и бытовые шумы, и природу, лай собак - все это замечательным образом входило внутрь музыки. Но окончательно звуковая фактура фильма сложилась в процессе перезаписи. И опять же Сокуров был при этом: соединить всё воедино - это и была главная фаза творчества. Шли шаг за шагом, записывали по две-три минуты в день.

РГ:  В современном фильме такое количество музыки встретишь редко. Это скорее характерно для старого кино, где музыка эмоционально подогревала действие.

Сигле: Вначале Сокуров вообще хотел, чтобы весь фильм шел на музыке. И это безусловно традиция старого кино. Как и формат 4:3.

РГ: Часть кадров снята в искаженных пропорциях - как это достигнуто?

Сигле: Было множество призм, линз, в том числе и с обратной перспективой, - ни у кого в мире такого нет. Это своего рода изобретения Сокурова. Серьезнейшее техническое оснащение, снимали тремя камерами, через зеркало, хитроумные эксперименты со светом. Там столько находок, что хватит на десять фильмов.

РГ: У меня даже зародилась мысль о том, что недолюбливая кино, Сокуров придумал свое кино, ни на что не похожее, совершенное.

Сигле: Я не скажу, что он не любит кино. Просто основой для него являются литература, живопись, музыка, - а кино как искусство синтетическое это обобщает.

РГ: Сокуров говорил, что не хочет давить на зрителя. Но музыка неизбежно оказывает эмоциональное давление. Зрителя властно погружают в его атмосферу и ни на миг не отпускают.

Сигле: Даже просто находясь рядом с Александром Николаевичем, ты уже под давлением - его интеллекта, его взглядов на жизнь. У него всегда свой ракурс взгляда на любые события. И всегда много замыслов. Я спрашиваю: что мы делаем дальше - и тут же получаю три варианта. Многие режиссеры, закончив проект такой сложности, опустошены и долго приходят в себя, не знают, что будут снимать дальше, - а тут три новых замысла!

РГ: Вам везет: я знаю режиссеров, которые, даже приступив к съемкам, не знают, что это будет за картина. Скажите, вам как композитору не грустно оттого, что полноценная симфоническая музыка в кино носит прикладной характер, заглушается диалогами, не существует как самостоятельное произведение?

Сигле: Почему? Ее можно слушать на компакт-дисках. Но я ведь кинокомпозитор и никогда не стремился срывать лавры как сочинитель музыки для исполнения в залах. Я этому ремеслу обучался, изначально понимая, куда я иду. Но, в отличие от академических композиторов, я ничего не пишу "в стол", все исполняется, причем замечательными оркестрами. Вот в "Фаусте" вагнеровский состав оркестра - о таком можно только мечтать, а у меня это есть. И все исполняется на сцене! Конечно, я еще и продюсер и располагаю определенными возможностями. Но у музыки в кино другое предназначение - не оттягивать на себя внимание публики, не срывать аплодисменты, а быть частью драматургии. Здесь успех фильма - в том числе и успех композитора.

РГ: Вы живое опровержение пушкинской уверенности, что "в одну упряжку впрячь не можно коня и трепетную лань". Как творец вы, допустим, трепетная лань, как продюсер - должны быть рабочим конем. И все это в одном лице - уникальный случай.

Сигле: Это правда. Когда я продюсер - я другой: гоняю всех на съемочной площадке, ищу финансирование, и когда ночью сажусь писать музыку - стараюсь опять стать самим собой. Пока получается. Но я от многого отказываюсь: не могу тратить год жизни на эту ерунду. Даже если фильм принесет какие-то дивиденды. Уж лучше буду заниматься тем, что способно обогащать духовно. Когда понимаешь, что с этим фильмом ты на шаг продвинулся вперед.

РГ: Но с экономической точки зрения это невыгодно.

Сигле: Это не так. Такое кино смотрят. "Александру" продали в 60 стран мира, очень активно продают "Фауста". С миру по нитке - нищему рубаха. Фильмы такие окупаются долго, но их смотрят и пересматривают, они годами в движении, и в этом прелесть серьезного, умного кино.